ЯРИЛО ИМЯ КАКОГО

то славянского божества и название весенних праздников, справлявшихся в разных местностях России до начала XIX века. Происхождение слова толкуется неодинаково. Производя его от санкритского корня ar, греческого er - *действие возвышения, движения вверх*, одни ученые находили соответствие между славянским Ярилом и санскритским А'rvan - *быстрый, стремительный, бегущий* (эпитеты солнца), сближая с греческим Eros (М. Мюллер *Сравнительная мифология*, *Летописи русской литературы* Н. Тихонравова , V, отд. I, 113 - 114); другие предпочитали санскритское rnomi - *воздымаюсь*, греческое airo - *поднимаю* (Н. Кареев *Главные антропофорические боги славянского язычества*, *Филологические Записки*, 1872, V, 53); третьи находили те же звуки в славянских словах *ярый*, *яриться*, *ярына*, *ярица*, *ярец*, чешский jar, словацкий jarice, польский jarzyna и т. д., и видели в корне *яр* значение *стремительности, быстроты, силы, света, весеннего или восходящего солнца*. Отсюда божество Ярило имело атрибуты: *распространяющий весенний или утренний солнечный свет, возбуждающий растительную силу в травах и деревьях и плотскую любовь в людях и животных, юношескую свежесть, силу и храбрость в человеке* (П. Ефименко , *Записки Императорского Русского Географического Общества по отделению этнографии*, 1868, том II, 79 - 112). Ввиду того, что Ярило не фигурирует в памятниках древней письменности, некоторые ученые готовы были видеть намек на Ярило в отрывке из *Слова христолюбца*: *словене веруют в Перуна* *и в Сима, и в Рыгла*, то есть в *Ерыла*, причем припоминали италийские названия Геркулеса - Erullos (греч.), Herilus (А. Фаминцын *Божества древних славян*, СПб., 1884, 226 - 228); другие считали Ярило древнерусским праздником *вакханалий, буйств, пьянства, великого разврата* и отождествляли божество Я. с славянским идолом, в суздальской летописи носящим название Яруна (М. Макаров *Предания* и т. д., I, 45); третьи не сомневались в идентичности Ярила и Яровита балтийских славян, бога скотоводства и плодородия (Касторский *Начертание славянской мифологии*, 59; Срезневский *О языческом богослужении у древних славян*, 10 - 11; Макушев *О быте и нравах славян*, 88; Афанасьев *Поэтические воззрения славян на природу*, I, 270 и другие); наконец, вариант последнего имени, Руевит, наводил на предположение о происхождении его от корня ru (ср. славянское *ръвати*), благодаря чему славянское божество получало значение *освобождающего землю от ледяных покровов* (Н. Кареев, там же, 55). Сохраняя за предложенными толкованиями относительное правдоподобие, можно установить только общность имени Ярило со словом *ярый* - *белый*, как например, в былинах старой записи (П. Шеффер *Сборник Кирши Данилова*, СПб., 1901, 10, 45, 69, 92 и другие). Суффикс *ило* не есть окончание причастной формы (мнение П. Ефименка), а обычное окончание уменьшительных или ласкательных имен вроде Добрило, Гостило, Чурило, *ветер-ветрило* в Слове о полку Игореве и др. Примеры из других языков (болгарский Борило, хорватский Stanilo, древнепрусский Girdillo, древненемецкий Badilo и т. п.) выдают несамостоятельное происхождение подобных имен и отношение их к соответствующим полным мужским (Г. Гинкен *Древнейшие русские двуосновные личные имена*, *Живая Старина*, 1893, II, 451), тем более что в документах XVII века упоминаются московский стрелец Ивашко Ярило, астраханец Иван Ярило и другие (Н. Тупиков *Словарь древнерусских имен*, СПб., 1903, 457). Возможно также, что большинство имен вроде Яровой, Ярой, Яромир, Ярополк, Яропуй, Ярослав, Яруй, Ярыга, Ярычи и т. п., вместе с местными названиями *Ярилово*, *Яриловичи*, *Ярило поле*, *Ярило роща*, *Ярило долина*, наконец, *Ярило день* (ярмарка) - одного корня с Ярилом. Подробных описаний праздников в честь Ярила до нас не дошло. Известно только, что у белорусов в конце апреля вечером собирались девушки, выбирали из своей среды одну, наряжали ее в белое, на голову клали венок, в правую руку давали череп (толкование мифологов: *побежденная зима и ночь*), в левую - ржаные колосья (*плодородие земли*), сажали ее на белого коня (*юный всадник* - бог солнечного света), а сами становились вокруг и пели песни в честь Ярила (*Прибавления к Журналу Министерства Народного Просвещения*, 1846, I, 21). У малороссов тот же праздник совершался в воскресенье после всесвятского заговенья и состоял в погребении соломенного изображения мужчины и причитаниях по поводу смерти *доброго божества*. Великорусские ярилины праздники отличались большим разнообразием и в разных местностях были приурочены к разным срокам, преимущественно к концу июня, причем замечалось двойственность ритуала: 1) выбирался старик, которого одевали в пестрый кафтан, украшали лентами и бубенцами, напаивали и затем устраивали вокруг него *игрища* с кулачным боем и хороводами; при этом толпа потешалась над Ярилом; 2) приготовлялось небольшое мужское чучело с половыми органами и зарывалось в землю с плачем, после чего начинались игры и пляска (Терещенко *Быт русского народа*, V, 99 - 104; VI, 187 - 191; Костомаров *Славянская мифология*, 30 - 33, 49 - 51; Снегирев *Русские простонародные праздники*, IV, 55 - 58 и др.). Отсюда выводилось предположение о слиянии двух отдельных общерусских праздников: возрождения Ярила в начале весны и его смерти в конце весны или же двух великорусских: Ярило-мужчины и Костромы-женщины. Вакхический характер празднеств, соединенный с обычаем *поневестывания* в некоторых местностях, давал основание сближать их с праздниками в честь Адониса, как бога солнца (Костомаров), или же Озириса и Изиды, Деметры, Прозерпины, Венеры, наконец Гермеса и Вакха, о которых говорит Геродот (Шепнинг *Мифы славян*, 60); иные видели в тех же празднествах намек на чествование Ареса, Эрота или Приапа, *смотря по свойству жителей и климату* (И. Снегирев *Русские простонародные праздники*, IV, 61); иные считали Ярило покровителем браков, вроде германского Fro, причем атрибуты Руевита балтийских славян были перенесены на Ярило (Н. Кареев, там же, 55), или же находили, что Ярило, Святовит и сицилийский Herilus - одно и то же лицо (Фаминцын, там же, 232) и т. п. Ближе к истине оказался Сахаров , который еще в 1849 г. уклонился *от всяких предположительных заключений* (*Сказания русского народа. Народный дневник*, СПб., 1885, 213) и отказался от общих положений мифологической теории, видевшей в каждом обычае воспоминание о смене зимы и весны, лета и осени. Столь же неудачны оказались попытки О. Миллера найти в двойственности обрядов в честь Ярила соответствие такой же черте в изображении Купалы (*Записки Императорского Русского Географического Общества по отделению этнографии*, II, 112 - 114), и П. Ефименка - переживание языческого ритуала в народном представлении о Егории Храбром, изображаемом на коне и окруженном волками, причем русское имя *Юрий* он не задумался сближать с корнем яр (*юркий* равняется *ярый*). В настоящее время не существует более празднеств, связанных с именем Ярила и вызвавших энергичные протесты со стороны духовенства, начиная с первых времен христианства на Руси. В истории этой борьбы против языческих обрядов особенно известно *Слово* епископа Тихона Задонского , который в 1765 г. писал, что *из всех обстоятельств праздника сего видно, что древний некакий был идол, называемый именем Ярило, который в сих странах за бога почитаем был, пока еще не было христианского благочестия; а иные праздник сей называют игрищем*. По мнению Афанасьева, искоренению *игрищ* в честь Ярила предшествовало перенесение их на другие сроки, *так как по своему вакханальному характеру подобное бесстыдие не соответствовало святости поста и церковного праздника* (*Поэтические воззрения*, III, 721 - 722). А.И. Яцимирский.